«Режиссёры должны иметь свою голову на плечах и делать сегодняшние фильмы. Ремейки всегда значительно хуже и бездарнее оригиналов».
«Играя Воланда, я старался существовать в роли так, как это делали на сцене артисты старого Московского художественного театра. Когда атомы тела актёра перестраиваются в атомы персонажа, и даже сердце начинает биться иначе. Нужно было, чтобы даже колено заболело — в память о влюблённой ведьме, сломавшей ногу».
«Культура — это сфера, которая способна сплотить народ, сделать его совершенней, свободней».
«Превращать всё искусство в уроки зла — не совсем правильно. Уверен, что в нашей жизни есть не только зло, но и много добра, на которое надо ориентировать людей. Зло — неизбежность нашей жизни, но это то, что надо преодолевать во имя человечности. Если разобраться в мировом культурном пространстве, то в веках чаще остаются вещи, зовущие к свету, добру и взаимопониманию — и в кино, и в театре, и в живописи, и в литературе».
«Сейчас молодая режиссура пытается добраться до чувств зрителей подчас формальными средствами. Бывает так, что прикрываются яркими заплатами, но на самом деле просто не умеют работать с актёрами. Желание не прочесть пьесу, а показать, насколько оригинальна собственная фантазия. Исчезает сам дух произведения, то, ради чего пьеса была написана. Молодые режиссёры сегодня занимаются самопоказом».
«Эльдар Рязанов — это очень большая часть моей жизни! За время совместной работы мы с Эльдаром очень подружились. Мы вели очень интересные и душевные беседы. Сегодня мне его очень не хватает».
«Любая новая роль, которую тебе дают, — это то, чего ты никогда не делал».
«Я считаю, что любой нормальный актёр всегда не до конца в себе уверен. Наша профессия — это испытание. И большое счастье, если ты это испытание выдерживаешь».
«Я не хотел уходить из театра. Мне просто очень хотелось помочь жителям нашей страны, уж коль мне доверили представлять их на Съезде народных депутатов РФ, начать жить по-человечески».
«Воспитание в людях чувства доброты, сострадания, открытости — это главная, величайшая задача культуры. Но для этого необходимо создавать условия, при которых появлялись бы новые Станиславские — художники, создающие произведения, обращённые к сердцам зрителей, рождающие в них чувство любви и сострадания».
«Бузыкин мой, Андрей Павлович, — одна из самых дорогих мне ролей. Благодаря Георгию Николаевичу, с его помощью, а подчас и при его диктате пришлось мне посмотреть на себя со стороны, заглянуть себе в душу. Нет, не о любовном треугольнике идёт речь, а о своём месте в жизни, о конформизме, свойственном каждому советскому человеку, об интеллигентном неумении сказать, когда необходимо, „нет!“ или, в противном случае „да!“, о трагедии самоуничтожения, о невозможности измениться…».
«Ради того, чтобы сыграть Бендера, я был готов на всё. Похудеть — пожалуйста. Я сел на диету, которую придумал сам: капуста в основном, творог. Физические нагрузки — гантели, бег. <…> Звоню в группу „Двенадцати стульев“. Мне отвечают: извините, но съёмки уже давно идут, а Бендера играет Арчил Гомиашвили… Ну что ж, Бендером я не стал, но моя физическая форма позволила мне в дальнейшем сыграть Хлестакова, Самохвалова в „Служебном романе“, Шатунова в „Выпьем за Колумба!“ и много других ролей».
«На „Вокзале“ я встретился с очаровательной Люсей Гурченко и был сражён её талантом, обаянием. Застеснялся, смутился, а тут ещё любовные сцены, стрельба глазами, поцелуи и прочее! Нет, нет — я не „герой-любовник“, твердило мне моё подсознание, и только благодаря Эльдару и Люсе, которая придумывала мне костюм и прическу, даже написала текст для меня в любовной сцене, постепенно обрёл себя».
«В фильме „Противостояние“ я играл милиционера, подполковника МВД Костенко. Он расследует дело об убийстве и выходит на след человека, который во время Великой Отечественной войны перешёл на сторону немцев, служил им верой и правдой. Мой Костенко пытается понять природу этого предательства: что руководило человеком — трусость, боязнь смерти? Или непомерное честолюбие? Или неприятие сталинской системы? И почему многие тысячи наших солдат сдавались в плен?!! Чем вызван переход армии Власова на сторону немцев? Только ли страхом смерти или к этому страху примешивались другие чувства? Хотелось, чтобы подобные вопросы возникали и у зрителя».
«В трудные годы Перестройки и начала реформ снимали мы „Небеса…“ и „Предсказание“. „Небеса…“ — про обездоленных, про бомжей, живущих на свалке, кто в остове старого автобуса, кто в канализационном люке. Фильм был пронизан острой болью за этих несчастных пожилых бездомных, взывал к милосердию. Я решил, впервые для себя, сыграть роль „по-театральному“. Эльдар поддержал меня, и получилось! В этой работе меня подстёгивала наивная, может быть, мысль: вот выйдет фильм, и люди поймут, что надо быть добрее, внимательнее друг к другу, нельзя отворачиваться от чужого горя, от чужой беды».
