«Пocтучи кулaчкoм — я oткpoю»: пpoникнoвeннoe cтиxoтвopeниe Aнны Axмaтoвoй

Анна Андреевна Ахматова с Валей и Вовой Смирновыми, 1940 год, : kvartblog.ru

«Пocтучи кулaчкoм — я oткpoю»: пpoникнoвeннoe cтиxoтвopeниe Aнны Axмaтoвoй

Как-то довелось мне давным-давно побывать в Фонтанном доме в Петербурге, в музее Анны Андреевны Ахматовой. Тогда меня, юную и наивную барышню, поразил, казалось бы, очевидный факт: Анна Андреевна, которая представлялась мне неким чуть ли не недостижимым идеалом, жила в очень стеснённых условиях, носила многократно перешитые ситцевые платья и вела весьма простой незамысловатый быт.

Старинный сундук, потёртая пепельница, спички, в обшарпанном секретере — расписка от соседского мальчика Вали Смирнова, адресованная Ахматовой и торжественно скрепленная двумя подписями обеих сторон: «Обещаю больше никогда не кривляться, за что Ахматова будет со мной дружить». Записка, оставленная мальчиком, которому так и не суждено было вырасти…

Анна Ахматова и Валя Смирнов, 1940 год, : kvartblog.ru

В конце тридцатых годов Анна Андреевна Ахматова жила в Ленинграде, в квартире своего гражданского мужа — Николая Пунина, которая располагалась в Фонтанном доме бывшего Шереметьевского дворца. Семья Пуниных занимала во флигеле дома четыре комнаты. После окончательного расставания с Пуниным, Ахматова переехала в бывшую «детскую», где и жила вплоть до 1941 года.

Несмотря на былую роскошь дома, обстановка комнаты, в которой жила Ахматова, оставляла желать лучшего:

«Общий вид комнаты — запустение, развал. У печки кресло без ноги, ободранное, с торчащими пружинами. Пол не метен. Красивые вещи — резной стул, зеркало в гладкой бронзовой раме, лубки на стенах — не красят, наоборот, еще более подчеркивают убожество. <…>Единственное, что в самом деле красиво, — это окно в сад и дерево, глядящее прямо в окно.» (Воспоминания Лидии Корнеевны Чуковской)

Две из шести комнат бывшей господской квартиры оставались незанятыми, и туда в рамках программы «уплотнения» вселили обычную рабочую семью.

Сама Ахматова предполагала (и не без оснований), что у матери семейства Смирновых, Тани, было очень понятное и логичное по тем временам задание: следить за «неблагополучным элементом» в лице поэтессы и докладывать обо всем происходящем в ее комнате по известному адресу.

Впрочем, подозрения Ахматовой вовсе не мешали ей водить дружбу с детьми Смирновых — Валей и Вовой, к которым она была искренне привязана.

Со старшим, Валей, Анна Андреевна занималась французским. Впрочем, занятия эти не были очень продуктивными и нужны были скорее для того, чтобы чем-то занять ребенка и отвлечь его от бесконечных родительских скандалов.

Младшего, Вову, Ахматова любила не меньше, ласково называя его «Шакаликом». Мать мальчика часто оставляла его на попечении поэтессы, хвастаясь знакомым, что у нее «мировая нянька».

«Я уже не раз замечала — с ребенком на руках она сразу становится похожей на статую мадонны — не лицом, а всей осанкой, каким-то скромным и скорбным величием»( Воспоминания Лидии Корнеевны Чуковской)

Шестого сентября 1941 года Ленинград начали бомбить. В саду Фонтанного дома в качестве полевого бомбоубежища была вырыта «щель», куда жильцы должны были прятаться во время обстрела.

«Когда мы сидели в «щели» в нашем садике, я и семья рабочего, моего соседа по комнате (его ребенок был у меня на руках), я вдруг услышала такой рев, свист и визг, какого никогда в жизни не слыхала, это были какие-то адские звуки, мне казалось, что я сейчас умру». Чулкова спросила: «Что вы подумали в это время?» — «Я подумала, — сказала она, — как плохо я прожила свою жизнь и как я не готова к смерти». (Из воспоминаний Н.Г. Чулковой)

В этот день были взорваны продовольственные склады, наступил голод. У Анны Андреевны начались дистрофические отеки, и 28 сентября 1941 она была эвакуирована сначала в Москву, затем в Чистополь и, наконец, в Ташкент. Семейству Смирновых эвакуироваться не удалось.

В Ташкенте Ахматова помогала раненым в госпитале и ни на день не забывала о покинутом ей Ленинграде. В 1942 году ей пришла горькая весть — умер Валя Смирнов.

Памяти Вали Анна Андреевна посвятила два стихотворения.

«Памяти Вали Смирнова», Анна Андреевна Ахматова, 1942 год

Эти строки одновременно и о Вале, и сотнях других детей, которые остались там, в Ленинграде одни, без защиты. Сердце Ахматовой стремится к ним, но она — далеко, «за высокой горою» и не сможет прийти им на помощь. В мире, созданным стихотворением, мальчик живет вечно, он всегда приносит ей такие узнаваемые вещи, но трагедия в том, что «там» остались его стоны, там остались голод и кровь, там он умер, без нее. Ему некому «постучать в дверь», и ему уже никогда «не откроют».