Её выписали из больницы. Выдали историю болезни на руки, направление в поликлинику на получение обезболивающих. Она умирала…
«Она умирала. И ее выписали из больницы. Выдали историю болезни на руки, направление в поликлинику на получение обезболивающих. Молча проводили, не подымая глаз.
Муж, набрав воздуха в могучую грудь, как перед прыжком в воду, выдал, едва переступив порог квартиры:
– Так получилось. Я долго мучился. Больницы, химии, бульоны, пеленки. И деньги, деньги в никуда. В мифическую надежду на выздоровление, в пустоту, в карманы санитаркам, нянечкам, наконец! Я не останусь ни минуты… И, в конце концов, у меня давно есть женщина, можно сказать, жена…Без пяти минут.
Ушел торопливо, дверь прикрыл тихонечко. Вещи давно перевез. Дома никого. Мама в небольшом заштатном городишке, тоже здоровьем не блещет, да и возраст за семьдесят. За все время у дочки только два раза и была. Телефоном пользоваться толком не умеет. На вызов ответит, а вот позвонить…
Ночью пришла и боль, и обида, и злость. Хоть бы подождал, не резал по еще живому, недолго осталось…
Решила ехать. К маме, конечно. Благо, недалеко. Там и умрет. Похоронят рядом с отцом на тихом деревенском погосте.
А у мамы в доме хоть и все родное, но такое запущенное. И слезы, и причитания, и желание помочь, но как? И чем? Две женщины, беспомощные, растерянные, объединенные горем и любовью бесконечной.
Обида была сильнее боли. От укола боль не рвет на части, а тихонько грызет монотонно. А обида пульсирует, треплет сердце, как щенок тряпку: “ Не подождал. Не пощадил”.
И вдруг в гневе: “Не дождется!”
Через четыре года врач недоуменно вертел рентгеновский снимок:
– Чем лечились?
– Обидой…
Ну, а муж, спросите вы? А мужу она благодарна за прямолинейность и жестокость.
Прояви он участие и заботу, дожидаясь ее смерти, давно бы лежала в могиле.»
